Намерение казаков бежать на Анадырь и Камчатку реку
Здесь приводится отрывок из труда Бориса Петровича Полевого «Новое об открытии Камчатки», часть 2, глава 7.
Глава седьмая
СОБЫТИЯ 1669-1696 гг.
3. ЯКУТСКОЕ "ДЕЛО" 1690 г. О МНИМОМ НАМЕРЕНИИ КАЗАКОВ БЕЖАТЬ НА АНАДЫРЬ И КАМЧАТКУ РЕКИ
В 1890 г. судили группу казаков за то, что они будто бы "хотели в Якутцком великих государей пороховую и свинцовую казну пограбить и стольника и воеводу Петра Петровича Зиновьева и градских жителей побить досмерти и животы их и на гостином дворе торговых и промышленных людей животы ж их пограбить и бежать за Нос на Анадырь и Камчатку реки...".
Это "дело" 1690 г. о "бунте" в Якутске давно уже интересовало историков. Еще в середине XVIII в. Г. Ф. Миллер пытался выяснить, откуда казаки Якутска смогли узнать о существовании реки Камчатки еще за семь лет до начала похода Владимира Атласова на Камчатку. Тогда Миллер решил, что преданные суду якутские казаки смогли узнать о существовании реки Камчатки "токмо по единому слуху". Однако лишь сорок лет тому назад стало известно, что Г. Ф. Миллер ошибся. Оказалось, что один из главных обвиняемых по этому "делу" Филипп Щербаков сам участвовал в молодости в камчатском походе И. М. Рубца в 1661—1663 гг. Вместе с тем выяснилось, что все привлеченные к этому делу якутские служилые люди по существу стали жертвами клеветы.
Но как же могло возникнуть это явно дутое "дело"? Теперь нам уже достаточно хорошо известны многие подробности этой трагической истории.
В один из зимних вечеров в самом начале 1690 г. после трудных походов в избе Федора Таркова в Якутске собрались на "вечорку" якутские казаки. Хотели они в своем кругу душу отвести, "попить вина и пива", да обсудить совместно свои беды. А положение якутских казаков действительно было тяжелым. Жалованье было низкое, служба тяжкой, да и в последнее время стало всюду свирепствовать страшное "поветрие" — лютая черная оспа. Никто не мог сказать, кто будет ее следующей жертвой. Гарнизон Якутска таял, а местные власти были глухи ко всем просьбам о помощи.
И вот во время мрачной беседы на "пиру" неожиданно появилась зловещая фигура старого взяточника и первого воеводского "наушника" Петра Ушнитцкого. Казаки встретили его холодно, но заставить уйти не решились. Однако уже вскоре хмельное сделало свое дело. Не смогли более казаки таить свои обиды, и накопившаяся ненависть к Ушнитцкому прорвалась бурно. Первым заговорил бывалый казачий пятидесятник Филипп Щербаков. Открыто назвал он Ушнитцкого "вором". Трезвые казаки пытались успокоить Щербакова, да тщетно. Другие поддерживали смелого пятидесятника. С того дня затаил Ушнитцкий лютую злобу на Щербакова и решил ему жестоко отомстить.
Служил в эти годы в Якутске воеводой злой душевнобольной человек П. П. Зиновьев, относившийся к казакам с подозрением. Этим и воспользовался коварный Ушнитцкий. Подал он воеводе "извет" — донос на Щербакова, в котором обвинил его в желании... убить воеводу! Воевода знал, что Щербаков его не любит, а потому легко поверил в донос своего "наушника". Приказал воевода схватить Щербакова и бросить в тюрьму. Когда Щербакова повели из дома к тюрьме, понял он, что воевода хочет с ним расправиться, а потому у городских ворот и на улицах Якутска он громко кричал: "Атаманы да молотцы, послушайте, я де Вам всем явлю на вора и на изветника, на стольника и воеводу, на Петра Петровича Зиновьева".
Такое поведение Щербакова еще более обозлило воеводу, и приказал он его жестоко пытать в застенке. Так воевода хотел заставить Щербакова "признаться" в намерении совершить убийство. Но сколько не били Щербакова, сколько не мучили его на "виске" и на дыбе, добиться нужных признаний не могли. И тогда Щербакову стали ломать руки и "жечь огнем". Тут-то не стерпел он пыток и начал "виниться". Оговорил и себя, и других казаков.
Одержав первую "победу", мучители Щербакова потребовали от него ответа на вопрос: а что он хотел делать после убийства воеводы? Вначале Щербаков ничего не ответил. Его вновь стали мучить. И вот тогда-то Щербаков и заявил, что он будто бы совместно с казаками хотел "бежать за Нос на Анадырь и на Камчатку реки".
Таким образом, выяснилось, что первым во время следствия реку Камчатку назвал пятидесятник Филипп Щербаков.
Естественно возник вопрос: а как можно узнать откуда Филиппу Щербакову стала известна река Камчатка?
Ответ пришел совершенно неожиданно. Просматривая список казаков, отправленных вместе с приказным Иваном Рубцом из Якутска на Анадырь летом 1661 г., я прочел:
"Борис Щербаков — в его место брат ево Филька". Так неожиданно выяснилось, что в ранней молодости в 1661 г. Филипп Щербаков был отправлен на реку Анадырь служить под "началом" казачьего десятника Ивана Меркурьева Рубца, который в 1661—1662 гг. вместе с подчиненными ему казаками совершил плавание с р. Лены на Анадырскую моржовую коргу и оттуда поплыл на юг до устья р. Камчатки, а затем поздней осенью — "вверх реки Камчатки".
Стало очевидным, что Филипп Щербаков участвовал в походе на реку Камчатку. Следовательно, Г. Ф. Миллер действительно ошибся, когда полагал, что казаки, привлеченные к суду в 1690 г., знали о существовании реки Камчатки "токмо по единому слуху". На самом деле Филипп Щербаков назвал реку Камчатку, потому что он сам был на ней и знал о ее богатствах. Интересно отметить, что Филипп Щербаков в качестве своих мнимых "сообщников" назвал ряд казаков, которые не раз бывали на дальних "заморских реках". Так он, в частности, назвал казачьего десятника Ивана Осипова Голыгина, который в начале 1680-х годов одно время служил "начальным человеком" на реке Пенжине, находящейся в непосредственной близости от полуострова, который лишь с конца 1690-х годов стал именоваться "Камчаткой".
Воевода Зиновьев продолжал бесчеловечно пытать Щербакова. Как гласит документ: "он де Филька, не смог тех же пыток и огня терпеть". В конце концов, могучий организм бывалого землепроходца не выдержал и он прямо под пыткой умер.
Вскоре над его мнимыми "сообщниками" состоялся суд. Главарем "бунтовщиков" власти объявили сына боярского Михаила Антипина и казнили его. Остальных били плетьми и затем разослали в ссылку с женами и детьми в разные далекие зимовья и остроги.
Все якутские казаки были возмущены жестокостью воеводы П. П. Зиновьева. Однако они были бессильны перед его произволом. Перемены наступили лишь после того, как Зиновьев был отозван в Москву и по дороге умер. Тогда-то казаки и обратились к новому воеводе И. М. Гагарину с просьбой вернуть из ссылки их безвинно пострадавших товарищей. Гагарин довольно скоро смог убедиться, что якутские казаки были просто оклеветаны. Среди возвращенных из ссылки оказался и И. О. Голыгин. Впоследствии он участвовал в знаменитом камчатском походе В. В. Атласова. Там в 1697 г. он и был убит. Многие историки полагают, что известная камчатская река Голыгина получила свое наименование по имени этого многострадального казака.
Во время просмотра следственных дел по так называемому "бунту" 1690 г. недавно было выявлено официальное обвинение, предъявленное Филиппу Щербакову. В нем утверждалось, что "бунтовщики" хотели организовать побег около Ильина дня 1690 г. (т. е. в конце июня) и хотели они будто бы бежать "где побили иноземцы пятидесятника Василия Федорова с товарищи, а ... вожем было де быть казаку Ивашку Ондропову Котельнику...".
Оба эти лица нам уже хорошо известны. Это — анадырский приказной В. Ф. Кузнецов, который был убит чукчами 6 декабря 1688 г. и анадырский казак Иван Котельник, который в 1689 г. ходил на поиски В. Ф. Кузнецова.
В обвинение попал и брат Ф. Щербакова — атаман Степан Полуехтов (у них был общий отец — Андрей Щербак) и его товарищи — подьячий Якутской приказной избы сын боярский Михаил Антипин и пятидесятник Иван Паломошной. Все эти обвиняемые были сыновьями казаков, сосланных в Якутск в 1654 г. "за томский бунт", что позволило приспешникам якутского воеводы изобразить их в виде... потомственных "воров и бунтовщиков"!
Затем для большей правдоподобности обвинения к суду были привлечены некоторые служилые люди Якутска, хорошо знавшие районы дальнего Северо-Востока. Так в "заговорщики" попал десятник Иван Осипов Голыгин, служивший в разное время на Колыме, Омолоне, Пенжине и Анадыре, а также Иван Андропов Котельник, незадолго до этого вернувшийся с Анадыря. Котельник бывал и в "коряках" и даже у восточных "морских каменных" чукчей, т. е. чукчей с "Большого каменного носа" (Чукотского полуострова). Поэтому якутские власти поспешили объявить, что "бунтовщики" будто бы избрали Ивана Андропова Котельника своим "вожем", т. е. проводником. Лет сорок тому назад фонд Якутской приказной избы, хранящийся в РГАДА (Москва), смог пополниться за счет документов, ранее находящихся в "россыпи". Среди них оказался следующий довольно любопытный отрывок из обвинительного заключения:
"...хотели де они и стольника и воеводу Петра Петровича Зиновьева, да подьячево Михаила Ушницкого, да сотника Третьяка Смирягина, да умершего толмача Михаила Удина, да ево Ивана да Семена, да пятидесятника Степана Лаврентьева, да подьячево Федота Калмака, да десятника Василия Брусенина и иных градцких жителей убить, домы и животы все пограбить, а жен их и детей убить не хотели, а торговых и промышленных людей в гостином дворе грабить хотели ж, да ему же было Фильке с товарищи своими взять на реке у торговых людей три плота с хлебными запасы, а тому де убойству и грабежу быть было в нынешнем во 198-м (1690) году о Ильине дни и хотели бежать на Нос, где побили иноземцы пятидесятника Василия Федорова с товарищи, а атаману де было быть у них сыну боярскому Михаилу Онтипину, а ясавули де быть казаку Софонку Ильину, а вожем было де быть казаку Ивашку Ондропову Котельнику, а про ту де думу и совет ведали брат ево Фильки атаман казачей Степан Полуэхтов, да казаки Сергушка, да и Максимко Мухоплевы и хотели они, Сергушка и Максимко, их, Фильку с товарищи, порохом свинцом и иных товарами ссужать, а сами де они с ними в совете и в думе не были и за Нос бежать не хотели...".
Этот ранее неизвестный документ весьма любопытен по многим причинам.
Во-первых, в нем оказалось утверждение, что эти "убойство и грабеж" должны были произойти "о Ильина дни", т. е. около 20 июля 1690 г. и что "бунтовщики" хотели начать свой самовольный поход на Анадырь и Камчатку на... трех плотах! Совершенно очевидно, что таким способом казаки не смогли бы далеко уйти от Якутска в течение одной навигации. Дальнейший путь им предстояло бы пройти посуху, а они к такому переходу должны были готовиться специально. В 1647 г. восставшие казаки смогли уйти из Якутска на морском коче, но в 1690 г. в Якутске уже не было ни одного коча, а поэтому инициаторам судилища над казаками пришлось придумывать совершенно неправдоподобную версию о бегстве на плотах.
Во-вторых, здесь большой интерес представляет повторное разъяснение, что казаки хотели бежать за Нос, "где побили иноземцы пятидесятника Василия Федорова". Конечно, здесь опять идет речь об анадырском приказчике пятидесятнике Василии Федорове Кузнецове, который был убит 6 декабря 1688 г. "морскими КАМЕННЫМИ чухчами", т. е. выходцами с "Большого каменного носа" (Чукотского полуострова). Из документов достоверно установлено, что летом 1688 г. В. Ф. Кузнецов на двух кочах плавал из устья Анадыря в сторону Камчатки и затратил на это плавание несколько месяцев. За такой срок они вполне могли дойти и до устья реки Камчатки, а поэтому невольно сразу возникает вопрос: уж не о Василии Федорове Кузнецове сообщали камчатские ительмены в XVIII в., когда они вспоминали, что к ним еще в XVII в. на двух кочах приходили какие-то русские? После того как нам стало известно, что осенью 1662 г. туда на двух кочах приходили Иван Рубец, такая догадка кажется малоправдоподобной.
Якутское дело 1690 г. окончилось трагически. Филипп Щербаков и Иван Паломошный умерли в тюрьме, не выдержав жестоких пыток. Сын боярский Михаил Антипин был казнен. Атаман Степан Полуэктов, десятник И. О. Голыгин, казаки Иван Котельник, Сергей Мухоплев, Софон Ильин и другие вместе с женами и детьми были сосланы в отдаленные остроги и зимовья. Расправы удалось избежать лишь знаменитому Максиму Мухоплеву.
Как только в Якутск приехал новый воевода И. М. Гагарин, родственники и друзья осужденных казаков обратились к нему с жалобами на "насильства" прежнего воеводы. Было произведено расследование, которое ясно показало, что "якутское дело 1690 г." было сфабриковано воеводой П. П. Зиновьевым и его главными "наушниками" — М. Ушнитцким и неким Унжаком. Любопытно отметить, что и Ушнитцкий и Унжак в период расследования предпочли спешно уехать из Якутска куда-то на запад: они несомненно знали, что им еще придется держать ответ за клевету.
Уже в 1691 г. якутский воевода распорядился "воротить" в Якутск всех сосланных служилых людей "з женами и з детьми". Все они через некоторое время были поверстаны вновь на свои прежние места. Дети казненного сына боярского Михаила Антипина — Филипп и Иван Антипины были зачислены в казаки.
Быстрой реабилитации всех осужденных якутских служилых людей, арестованных по якутскому делу 1690 г., в какой-то мере способствовала острая нехватка в служилых людях, возникшая в начале 1690-х годов. Дело в том, что как раз в это время заметно участились случаи нападения на русских со стороны воинственных эвенов (ламутов), коряков, чукчей. Чувствовалась "шатость" и в других районах Якутского воеводства. А между тем, именно в эти годы (1689—1691 гг.) множество служилых людей Якутска погибло от оспы. В этих условиях якутскому воеводе был нужен каждый боеспособный служилый человек. Уже осенью 1691 г. основная часть реабилитированных служилых была отправлена из Якутска на различные "дальние службы". Так, И. О. Голыгин зимой 1691 — 1692 гг. оказался на Индигирке, где ему долгое время пришлось "сидеть в осаде" (он был окружен восставшими ламутами-эвенами).
Итак: дело 1690 г. о "бунте" в Якутске было сфабриковано приспешниками якутского воеводы П. П. Зиновьева. И его жертвами стала часть наиболее деятельных служилых людей Якутска, сыгравших немаловажную роль в истории первоосвоения "дальних землиц".
Таким образом, стало очевидным, что пресловутое "дело 1690 г." о побеге якутских казаков, собиравшихся будто бы "бежать на реки Анадырь и Камчатку" было искусственно сфабриковано самими якутскими властями. А это ясно показывает, как далеки были от истины М. И. Белов и другие отечественные историки, которые пытались уверить своих читателей, что такой заговор действительно существовал из-за серьезного недовольства ленских казаков царившими в Якутске социальными порядками. Но одно очевидно, что это искусственно раздутое дело способствовало усилению интереса в Якутском воеводстве к далекой реке Камчатке, и после реабилитации кое-кто в Якутске пожелал отправиться на далекую реку Камчатку. Эти события способствовали организации известного камчатского похода Луки Семенова Мороско Старицына 1695—1696 гг.
Литературные источники:
- Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки, часть 2. Под редакцией Е. В. Гропянова. Петропавловск-Камчатский, издательство ОАО «Камчатский печатный двор», 1997 г.